Неточные совпадения
«Это
новое чувство не изменило меня, не осчастливило, не просветило вдруг, как я мечтал, — так же как и чувство к сыну. Никакого сюрприза тоже не было. А вера — не вера — я не знаю, что это такое, — но чувство это так же незаметно вошло
страданиями и твердо засело в душе.
Она знала, у кого спросить об этих тревогах, и нашла бы ответ, но какой? Что, если это ропот бесплодного ума или, еще хуже, жажда не созданного для симпатии, неженского сердца! Боже! Она, его кумир — без сердца, с черствым, ничем не довольным умом! Что ж из нее выйдет? Ужели синий чулок! Как она падет, когда откроются перед ним эти
новые, небывалые, но, конечно, известные ему
страдания!
— Я бы не была с ним счастлива: я не забыла бы прежнего человека никогда и никогда не поверила бы
новому человеку. Я слишком тяжело страдала, — шептала она, кладя щеку свою на руку бабушки, — но ты видела меня, поняла и спасла… ты — моя мать!.. Зачем же спрашиваешь и сомневаешься? Какая страсть устоит перед этими
страданиями? Разве возможно повторять такую ошибку!.. Во мне ничего больше нет… Пустота — холод, и если б не ты — отчаяние…
Она в первую минуту вспомнила смутно о том
новом чудном мире чувств и мыслей, который открыт был ей прелестным юношей, любившим ее и любимым ею, и потом об его непонятной жестокости и целом ряде унижений,
страданий, которые последовали за этим волшебным счастьем и вытекали из него.
«Да, совсем
новый, другой,
новый мир», думал Нехлюдов, глядя на эти сухие, мускулистые члены, грубые домодельные одежды и загорелые, ласковые и измученные лица и чувствуя себя со всех сторон окруженным совсем
новыми людьми с их серьезными интересами, радостями и
страданиями настоящей трудовой и человеческой жизни.
На месте храма твоего воздвигнется
новое здание, воздвигнется вновь страшная Вавилонская башня, и хотя и эта не достроится, как и прежняя, но все же ты бы мог избежать этой
новой башни и на тысячу лет сократить
страдания людей, ибо к нам же ведь придут они, промучившись тысячу лет со своей башней!
Семя было брошено; на посев и защиту всходов пошла их сила. Надобно было людей
нового поколения, несвихнутых, ненадломленных, которыми мысль их была бы принята не
страданием, не болезнью, как до нее дошли учители, а передачей, наследием. Молодые люди откликнулись на их призыв, люди Станкевичева круга примыкали к ним, и в их числе такие сильные личности, как К. Аксаков и Юрий Самарин.
Да я и не испытывал особенных
страданий от жизни в Вологде, мне даже нравился этот старинный северный городок, очень своеобразный и для меня
новый, так как я не знал великорусского севера.
Эта
новая антропология учит о человеке, как о существе противоречивом и трагическом, в высшей степени неблагополучном, не только страдающем, но и любящем
страдания.
Это
страдание нового человека требует
нового преодоления, разрешения его в опыте
нового, более полного религиозного сознания.
Однажды, войдя в гостиную, Максим застал там Эвелину и Петра. Девушка казалась смущенной. Лицо юноши было мрачно. Казалось, разыскивать
новые причины
страдания и мучить ими себя и других стало для него чем-то вроде потребности.
Юная мать смолкла, и только по временам какое-то тяжелое
страдание, которое не могло прорваться наружу движениями или словами, выдавливало из ее глаз крупные слезы. Они просачивались сквозь густые ресницы и тихо катились по бледным, как мрамор, щекам. Быть может, сердце матери почуяло, что вместе с новорожденным ребенком явилось на свет темное, неисходное горе, которое нависло над колыбелью, чтобы сопровождать
новую жизнь до самой могилы.
Что ж делать, добрый друг, настала тяжелая година — под этим впечатлением не болтается, будем ждать, что будет! Как-то мудрено представить себе хорошее. Между тем одно ясно, что в судьбах человечества совершается важный процесс. — Все так перепуталось, что ровно ничего не поймешь, — наш слабый разум теряется в догадках, но я верю, что из всех этих
страданий должно быть что-нибудь
новое. Сонные пробудятся, и звезда просветит. Иначе не могу себя успокоить.
Отсюда мне нечего сообщить вам
нового — одна только печальная весть — это смерть М. Ф. Митькова.
Страдания его кончились 23 октября… Буду в Красноярске и привезу вам оттуда все подробности. Его земные счеты хорошо кончены…
И чем дальше развертывался роман, тем более живое и страстное участие принимала в нем Любка. Она ничего не имела против того, что Манон обирала при помощи любовника и брата своих очередных покровителей, а де Грие занимался шулерской игрой в притонах, но каждая ее
новая измена приводила Любку в неистовство, а
страдания кавалера вызывали у нее слезы. Однажды она спросила...
— Не знаю… Надо как-нибудь выстрадать вновь наше будущее счастье; купить его какими-нибудь
новыми муками.
Страданием все очищается… Ох, Ваня, сколько в жизни боли!
Человек видел свои желания и думы в далеком, занавешенном темной, кровавой завесой прошлом, среди неведомых ему иноплеменников, и внутренне, — умом и сердцем, — приобщался к миру, видя в нем друзей, которые давно уже единомышленно и твердо решили добиться на земле правды, освятили свое решение неисчислимыми
страданиями, пролили реки крови своей ради торжества жизни
новой, светлой и радостной.
Сыграв маленькую пульку у губернатора, предводитель уехал к другому предводителю, у которого в нумере четвертые сутки происходила страшная резня в банк. Вокруг стола, осыпанного рваными и ломаными картами, сидело несколько человек игроков. Лица у всех почти были перепачканы мелом, искажены сдержанными
страданиями и радостями, изнурены бессонницею, попойкою. Кто был в сюртуке, кто в халате, кто в рубашке; однако и тут переговорили о
новом вице-губернаторе.
Но приходит время, когда, с одной стороны, смутное сознание в душе своей высшего закона любви к богу и ближнему, с другой —
страдания, вытекающие из противоречий жизни, заставляют человека отречься от жизнепонимания общественного и усвоить
новое, предлагаемое ему, разрешающее все противоречия и устраняющее
страдания его жизни, — жизнепонимание христианское. И время это пришло теперь.
Это-то и происходит в деле перехода человечества от одного возраста к другому, которое мы переживаем теперь. Человечество выросло из своего общественного, государственного возраста и вступило в
новый. Оно знает то учение, которое должно быть положено в основу жизни этого
нового возраста, но по инерции продолжает держаться прежних форм жизни. Из этого несоответствия жизнепонимания с практикой жизни вытекает ряд противоречий и
страданий, отравляющих нашу жизнь и требующих ее изменения.
Происходят как бы ненужные, бесполезные
страдания. Происходит нечто подобное родам. Всё готово для
новой жизни, но жизнь эта всё еще не появляется.
Сверх того, лжец
новой формации никогда не интересуется, какого рода
страдания и боли может привести за собою его ложь, потому что подобного рода предвидения могли бы разбудить в нем стыд или опасения и, следовательно, стеснить его свободу.
— Ну, бог с тобою, будь счастлив. Анюта Благово очень умная девушка, она говорит про твою женитьбу, что это бог посылает тебе
новое испытание. Что ж? В семейной жизни не одни радости, но и
страдания. Без этого нельзя.
Ведь вся история человечества создана на подобных жертвах, ведь под каждым благодеянием цивилизации таятся тысячи и миллионы безвременно погибших в непосильной борьбе существований, ведь каждый вершок земли, на котором мы живем, напоен кровью аборигенов, и каждый глоток воздуха, каждая наша радость отравлены мириадами безвестных
страданий, о которых позабыла история, которым мы не приберем названия и которые каждый
новый день хоронит мать-земля в своих недрах…
Четверту ночь к нему ходила
Она и пищу приносила;
Но пленник часто всё молчал,
Словам печальным не внимал;
Ах! сердце полное волнений
Чуждалось
новых впечатлений;
Он не хотел ее любить.
И что за радости в чужбине,
В его плену, в его судьбине?
Не мог он прежнее забыть…
Хотел он благодарным быть,
Но сердце жаркое терялось
В его
страдании немом,
И как в тумане зыбком, в нем
Без отголоска поглощалось!..
Оно и в шуме, и в тиши
Тревожит сон его души.
Ее одежда, ее сложение, выражение ее лица, звук ее голоса — всё сказало ему одно: «не то. Всё то, чем ты жил и живешь, — есть ложь, обман, скрывающий от тебя жизнь и смерть». И как только он подумал это, поднялась его ненависть и вместе с ненавистью физические мучительные
страдания и с
страданиями сознание неизбежной, близкой погибели. Что-то сделалось
новое: стало винтить и стрелять и сдавливать дыхание.
В эти недолгие промежутки времени, когда облегчались
страдания болезни, в эти светлые минуты покоя у Кольцова с
новой силой явилось желание переехать в Петербург.
Пока продолжались искус, учение, работа — все шло хорошо, но, с принятием его в братство Иисуса, старый враг — скептицизм снова проснулся: чем больше он смотрел из-за кулис на великолепную и таинственную обстановку католицизма, тем меньше он находил веры, и
новый ряд мучительных
страданий начался для него.
Он вглядывался напряженно в потемки, и ему казалось, что сквозь тысячи верст этой тьмы он видит родину, видит родную губернию, свой уезд, Прогонную, видит темноту, дикость, бессердечие и тупое, суровое, скотское равнодушие людей, которых он там покинул; зрение его туманилось от слез, но он всё смотрел вдаль, где еле-еле светились бледные огни парохода, и сердце щемило от тоски по родине, и хотелось жить, вернуться домой, рассказать там про свою
новую веру и спасти от погибели хотя бы одного человека и прожить без
страданий хотя бы один день.
Все
новые битвы,
новые смерти и
страдания. Прочитав газету, я не в состоянии ни за что взяться: в книге вместо букв — валящиеся ряды людей; перо кажется оружием, наносящим белой бумаге черные раны. Если со мной так будет идти дальше, право, дело дойдет до настоящих галлюцинаций. Впрочем, теперь у меня явилась
новая забота, немного отвлекшая меня от одной и той же гнетущей мысли.
И
новый вопль, безумно-печальный, полный
страданием, как море водой, огненный и страшный, как правда —
новый человеческий вопль.
Он лег навзничь и стал совсем по-новому перебирать всю свою жизнь, все то, чем он жил, и ясно увидел, что все это было не то, все это был ужасный, огромный обман, закрывающий и жизнь и смерть. Это сознание увеличило, удесятерило его физические
страдания».
«Надо как-нибудь выстрадать вновь наше будущее счастье, — говорит Наташа Ихменева, — купить его какими-нибудь
новыми муками.
Страданием все очищается».
Мы видим: перестрадав сверх меры, люди только сходят у Достоевского с ума, убивают себя, умирают, захлебываясь проклятиями. Там, где идея эта должна проявиться, Достоевский как раз замолкает. Раскольников на каторге очистился
страданием, для него началась
новая жизнь, «обновление» и «перерождение», но… Но «это могло составить тему
нового рассказа, теперешний же рассказ наш окончен». То же и относительно Подростка.
И те, которые восстают против зла и
страданий мира и хотят создать мир лучший, более справедливый и счастливый, сами причиняют неисчислимые
страдания, создают
новые формы зла.
И это есть
новое, еще горшее
страдание.
Человек может пережить
страдание благостно и просветленно и возродиться к
новой жизни от пережитого
страдания.
Она не только облегчает
страдания и тяготы жизни, но и создает
новые неисчислимые
страдания и тяготы.
И Вера Семеновна опять залилась слезами. Брат стоял перед ней, глядел на ее вздрагивающие плечи и думал. Думал он не о муках одиночества, какое переживает всякий начинающий мыслить по-новому, по-своему, не о
страданиях, какие неизбежны при серьезном душевном перевороте, а о своей оскорбленной программе, о своем уязвленном авторском чувстве.
Общество,
новое общество, которое может быть создано лишь путем революции, может избавить человеческую личность от нестерпимых
страданий и унижений.
Если же человек увидал, что другие личности — такие же, как и он, что
страдания угрожают ему, что существование его есть медленная смерть: если его разумное сознание стало разлагать существование его личности, он уже не может ставить свою жизнь в этой разлагающейся личности, а неизбежно должен полагать ее в той
новой жизни, которая открывается ему. И опять нет противоречия, как нет противоречия в зерне, пустившем уже росток и потому разлагающемся.
Лелька вся жила теперь в процессе
новой для нее работы на заводе, в восторге обучения всем деталям работы, в подготовке к занятиям в кружке текущей политики, который она вела в заводском клубе. Далекими становились личные ее
страдания от воспоминания о разрыве с Володькой. Только иногда вдруг остро взмахнет из глубины души воспоминание, обжигающими кругами зачертит по душе — и опять упадет в глубину.
Выжидая случая подкосить Максима Ильича, как говорил Поскребкин, он продолжал безбоязненно свои подвиги. Так забывают этого рода люди свои прежние невзгоды, иногда нужду, холод, голод,
страдания целого семейства, лишь только на
новом месте удаются им
новые беззаконные приобретения. Так-то бывает… Придет беда — люди охают, стонут, обещают исправиться, обновиться и просветиться добром; пройдет невзгода — забывают все, и опять принимаются за старое, и опять погрязают в тине невежества, в неге взяточничества.
Странная и тяжелая судьба выпала на долю этой несчастной женщины. Вероятно только беспросыпное пьянство мужа, ставшего почти идиотом, довело ее до открытой измены ему и до потопления своих несомненно в начале нравственных
страданий в всеисцеляющей рюмочке, прибегать к которой она и привыкла, но она по своему любила мужа. Начав почти
новую жизнь, она переменилась и хотя не порвала своих отношений, уже освященных годами, к Егору Егоровичу, но сделалась вполне приличной хозяйкой и заботливой женой.
— Для меня болезнь, — говорит она мне, — источник
новой силы. После физических
страданий я чувствую себя всегда так близко к источнику света и к человеку!
Ему, лично ему, человеку, жившему, страдавшему и помнившему это
страдание, такая беззаветная полная отдача своего «я», конечно, была немыслима; нежное, часто почти родительское чувство, совсем
новое для него, испытывал он к этой женщине и благодарил судьбу, пославшую ему такую удивительную любовницу.
Это убийственное для воспроизведения пером имя подняло в душе Пизонского все забытые
страдания его сиротского детства; каждое одно из другого вытекавшее «тинтинтин» являлось перед ним
новым, злым, насмешливым кобольдом, или гномом, и он не выдержал, встал в страхе и затрясся.
Всею силою пережитых
страданий поверила попадья в
новую жизнь, совсем
новую и совсем особенную, какой нет и не может быть у других людей.
Это убийственное для воспроизведения пером имя подняло в душе Пизонского все забытые
страдания его сиротского детства; каждое одно из другого вытекавшее «тантинтантин» являлось перед ним
новым, злым, насмешливым кобольдом или гномом, и он не выдержал, встал и в страхе затрясся.
Доктора ездили к Наташе и отдельно, и консилиумами, говорили много по-французски, и по-немецки, и по-латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которою страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которою одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою
новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанную в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений
страданий этих органов.